Снятся ли андроидам овцы

Содержание

Филипп Дик — Электропастух

Разнообразные интересы писателя и его активная гражданская позиция приводили его к участию в работе разнообразных организаций, начиная от «Института защиты животных» до «Писатели-фантасты Америки». Признание не сразу пришло к нему. Первым отметил творчество Дика Станислав Лем в «Фантастике и футурологии», американские критики спохватились слишком поздно и, по-существу, проспали крупнейшего писателя-фантаста Америки. И это отсутствие внимания и, как следствие, отсутствие рекламы очень повредило Ф. Дику на начальном этапе его писательской карьеры.

Свыше 30 романов и 110 рассказов были написаны всего лишь за двадцать лет. Но какие! Ни одно из произведений писателя не может быть оценено ниже среднего мирового уровня, а некоторые из них настолько выше, что являются сами по себе наилучшим возражением тем литераторам, которые пытаются определять фантастику, как литературу второго сорта.

В одном из своих интервью Дик высказался о своих пристрастиях: «Главное, что меня интересует, это вопрос „Что такое реальность?“ Многие из моих рассказов и повестей имеют дело с состоянием психики или состоянием, вызванным наркотиками, через которое я мог представить концепцию множественности миров, а не его уникальность. Музыка и социология являются темами моих романов, также как и радикальные политические тенденции; я писал о фашизме, о моем страхе перед ним…»

Несмотря на вихрь разворачивающихся событий у Дика осталось достаточно таланта и умения, чтобы изобразить живых людей, чувствующих, мечущихся, на фоне развалин «великой» американской цивилизации. Роман представляет собой многоплановое произведение с несколькими уровнями и, как многие произведения писателя, похож на матрешку. Невозможно ответить на вопрос, сколько альтернативных миров одновременно сосуществуют. Здесь и мир самого произведения, и прорывы в него из нашего настоящего, и еще какие-то альтернативные вселенные, в которых обитают герои. Не ошибусь, если по роману Затворник из горной твердыни будет написана не одна диссертация, поскольку здесь есть в чем разбираться исследователям.

В космологии Ф. Дика сущности видят бедствия человека, но предпочитают помогать ему не открыто, а лишь посредством действий иных существ. Эта помощь разнообразна: борьба самого человека против всевозможной тирании, против загрязнения окружающей среды, против собственного нежелания искать пути и формы самоутверждения. В своих произведениях писатель рассматривает проблемы реальности окружающей действительности, исследуя феномен человека как сущности (Око в небе, Гибельный тупик, Игроки с Титана и др.) Разрабатывая любую тему, будь то загадки управления человеком извне, путешествия во времени, новые измерения, личное и алогичное в законе шанса, создание подобий (симулякр), теорию игр, последствия различных наркотиков, природу окружающего мира, он прежде всего исследовал человека. Все, что писатель дает читателю, он предварительно пропускает через внутренний мир своих героев.

Наиболее авторскими, характерными для Ф. К. Дика как писателя, на мой взгляд, являются романы Смещение марсианского времени и Игроки с Титана. Безусловно, Затворник из горной твердыни и Снятся ли андроидам электроовцы? представляют собой вершины творчества писателя, однако вышеупомянутые романы являются наиболее характерными для писателя, наиболее «диковскими». В них сконцентрированы излюбленные мотивы и схемы Ф. Дика.

Главный герой, Рик Декрад — охотник на андроидов, бежавших на Землю из колоний, где им приходится в тяжелейших условиях трудиться, облегчая жизнь своим хозяевам-людям.

Во многих книгах писателя присутствует стремление шокировать хранителей мещанской застойной культуры, найти новые пути в творчестве, новые подходы к старым как мир проблемам. Крупнейшие писатели-фантасты, такие как С. Лем, Р. Сильверберг, высоко оценили вклад Ф. К. Дика в развитие НФ, как самостоятельного потока художественной литературы. Джон Браннер, неоднократно обращавшийся к теме альтернативных миров, отмечая достижения Ф. Дика на этом поприще, назвал его «наиболее последовательным, блистательным писателем-фантастом в мире.» И это действительно так. Последовательно развивая, экстраполируя тенденции развития современного индустриального общества, писатель «предотвращает» в будущем, пр меткому выражению Р. Бредбери, эти уродливые формы, зародыши которых он видит вокруг себя.

Несмотря на то, что 2 марта 1982 г. Филипп Киндред Дик скончался, интерес к его творчеству не угасает со временем, а наоборот, возрастает. Его книги переиздаются сейчас чаще, чем при жизни. В США возникло «Общество памяти Ф. Дика», имеющее свои отделения во многих странах мира и занимается пропагандой творчества писателя, публикацией неизвестных биографических и библиографических материалов. Ежегодно присуждается мемориальная премия Ф. К. Дика за лучшее фантастическое произведение. С 1992 года Одесское отделение Фонда Культуры и ТПП «Хайтех» учредили премию имени Ф. Дика за лучшее фантастическое произведение года.

Похоронен писатель в Форт-Моргане, штат Колорадо, рядом со своей сестрой, отсутствие которой он остро ощущал всю жизнь…

Снятся ли андроидам электроовцы?

Посвящается Марен Августе Бергруд (1008.1923 — 14.06.1967)

«Вчера в королевском дворце тонгийском столицы Нуку умерла черепаха, которую подарил королю Тонги в 1677 году капитан Кук. Животному было почта 200 лет. Звали его Туйималила. Народ Тонги с большим уважением относился к черепахе, за ней присматривали специально назначенные слуги. Несколько лет назад в результате пожара черепаха ослепла.

1

— Ты неправильно настраиваешь «пенфиад», — сказал Рик. — Интенсивность слишком низкая. Давай, я изменю настройку, ты проснешься и как следует…

Он присел к ней на кровать и, наклонившись тихо объяснять:

Он дружелюбно погладил бледное плечо жены. Сейчас его регулятор стоял на отметке «Д» — доброе расположение ко всему окружающему.

— Я не мусор.

— Ты еще хуже, — сказала жена, не открывая глаз. — Ты — убийца, нанятый мусорами.

Раздражение стало сильнее, перешло в откровенную враждебность.

— Однако, невзирая на презрение к деньгам, добытым таким нехорошим путем, ты, как я заметив, преспокойно тратишь их направо и налево.

Он стоял перед пультом в нерешительности. Что набрать? Таламический подавитель (это погасило бы гнев) или таламический стимулятор? Это его достаточно сильно взвинтило бы, и он победил бы в споре.

Она быстро вскочила, подбежала к своему стимулятору и выжидающе остановилась, испепеляя мужа взглядом.

— Я наберу то, что у меня в расписании. На сегодня, третье января 1992 года, мне назначено деловое настроение, — сообщил он, сверившись с расписанием, и осторожно поинтересовался: — Если я наберу по расписанию, ты сделаешь то же самое?

— Мое расписание на сегодня включает шесть часов депрессии с уклоном в самобичевание.

— Как-то днем я сидела перед телевизором. Показывали, само собой, Бастера Дружби с его Дружелюбными Друзьями. Он как раз пообещал очередную грандиозную новость, как вдруг передачу прервала реклама, из тех, которые я больше всего ненавижу. Ну, ты знаешь, об этих свинцовых гульфиках фирмы «Скалистый берег». Вот я и выключила на минуту звук. И услышала… Понимаешь… весь этот дом… Я услышала…

— Пустые квартиры, — подсказала Рик.

— Я находилась тогда в настроении по коду 382, — продолжила свой рассказ Иран. — Только-только накрутила код. Сала облегчение — хорошо, что мы можем позволить себе стимулятор Пенфилда. А потом поняла, как это неестественно, как противоречит нормальной здоровой реакции: чувствовать, что вокруг безжизненная пустота и никак не реагировать на это. Ты понимаешь? Нет, не понимаешь, наверное. Раньше это считали психическим отклонением. «Отсутствие адекватного аффекта» — так это называлось. Я не стала включать звук. Я села к пульту своего «пенфилда» и начала экспериментировать. И нашла, в конце концов, комбинацию отчаяния.

— А потом я поставила этот код в свое расписание на два раза в месяц. Думаю, вполне хватит. Хватит, чтобы в разумных пределах испытывать безнадежность и отчаяние. Хотя бы потому, что мы до сих пор на Земле, в то время как все люди с головами на плечах давно эмигрировали. Тебе не кажется?

— Я программирую автоматическую перенастройку с периодом в три часа, — елейным голоском сообщила жена. — Код 481. Осознание множества возможностей, открывающихся в будущем, обновленная надежда на…

Ему не раз приходилось накручивать код 4881. Он очень на него полагался.

Он перешел из просторной спальни в гостиную, где еще ощущался запах вчерашних вечерних сигарет, и нагнулся к телевизору, чтобы его включить.

— Накрути 888, — посоветовал Рик. — Желание смотреть телевизор, независимо от передачи.

— Тогда набери тройку.

Голос ее становился все глуше, словно она окутывалась всепроникающей пленкой огромной тяжести и абсолютной инертности.

— Ха-ха, ребята! Пришла пора для коротенькой сводки погоды! как сообщает спутник «Мангуста», осадки достигнут максимума к полудню, затем уровень начнет понижаться. Поэтому, если кто-то из вас, парни, собирается отправиться на…

— Ладно, сдаюсь. Я согласна. Наберу все, что ты хочешь. Хоть экстатический сексуальный порыв… Мне так плохо, что я готова выдержать даже это. Какая, в конце концов, разница?

На собственной консоли он накрутил код нестандартного, творческого подхода к работе, хотя едва ли в этом была необходимость — он всегда относился к работе творчески, не прибегая к дарам аппарата Пенфилда искусственной мозговой стимуляции.

Их овца — сложный конгломерат механических и электронных устройств — мирно пощипывала травку, втирая очки остальным жильцам дома.

Утренний воздух, наполненный радиоактивными пылевыми частицами, затмевающими солнце, атаковал обонятельные нервы Рика, и он невольно чихнул, избавляясь от слабого запаха смерти.

Очень верно, подумал Рик, отпирая замочек калитки, которая вела на личный лужок, к электроовце. Но я не могу эмигрировать.

С ним поздоровался владелец соседнего пастбища. Билл Барбур. Сосед, как и Рик, был облачен в деловой костюм. Он также задержался на минутку по дороге на работу, чтобы проверить, как дела у его животного.

— Скажу, что скоро у вас будет две лошадки.

— А отчего ваша лошадка забеременела? От ветра?

— Я приобрел порцию специальной оплодотворяющей плазмы.

Барбур любовно похлопал лошадь по шее, и та склонила к нему голову.

О Боже, как бы ему хотелось заиметь лошадь или какое-нибудь другое настоящее животное! Владеть подделкой и ухаживать за ней — это постепенно деморализует человека. Но приходилось довольствоваться электроовцой. Правда, если бы даже ему и было все равно, оставалась еще Иран, которой далеко не было все равно.

— Тогда продайте жеребенка. Иметь двух животных — это аморальнее, чем не иметь ни одного.

— Но почему? У многих по двое животных, и по трое, и даже по четверо. У Фреда Уошборна, владельца завода хлореллы, на котором работает мой брат, вообще пятеро. Вы разве не читали в «Хронике»? Вчера была статья о его утке. Считается, что он владеет самой крупной и упитанной московской на всем западном побережье. — Глаза Барбура стеклянно блеснули, едва он вообразил такое богатство.

— Жеребенка першерона можно купить у Сидни за пять тысяч долларов, — произнес он громко.

— Предположим, — сказал Рик, — я буду вам выплачивать по пятьсот долларов в месяц. Десять месяцев — и мы в расчете.

— Декард, вы ничего не смыслите в лошадях. Как вам кажется, почему у Сидни сейчас нет першеронов? На то имеется причина: владельцы не отдают жеребят даже по каталожной цене. Они очень редко попадаются, пусть даже и плохих кровей. — Выразительно помахав рукой, он облокотился на общую изгородь — Джуди у меня три года, и за все это время я не встречал першерона равных с ней достоинств. Чтобы ее купить, я сам слетал в Канаду, сам вез лошадь домой. Чтобы не украли. Появитесь с такой лошадкой где-нибудь в Колорадо или Вайоминге — живо дадут сзади по макушке. А знаете, почему? До Последней Мировой были сотни…

— У вас есть овца. Черт побери, в личной жизни вы можете следовать Подъемом. Сжимая две эмпатические рукоятки, вы достойно исполняете долг. Вот если бы у вас овцы не было, я бы мог вас понять, видел бы некоторую логику в ваших доводах и чувствовал бы себя неловко, лишая соседа истинного слияния с сострадательным. Но у каждой семьи в этом доме (а это где-то пятьдесят, по одной на три квартиры) есть какое-нибудь животное. У Грейсона — цыпленок, вон он, — указал Барбур в северное направлении. — Оукс и его жена владеют большой рыжей ообакой, которая лает по ночам. — Он задумался. — Кажется, у Эда Смита есть кот. Он держит его в квартире, никому не показывает. Может, просто хвастается.

— Видите? Теперь вам понятно, почему мне так необходим ваш жеребенок?

— Эх, бедняга вы… И так было все время?

— Вы ее подняли, — сказал, припоминая, Барбур. — Да, вам удалось поднять ее, но через пару минут она снова упала.

— Здесь? — удивился Барбур. — На крыше?

Он кивнул на эрзац-овцу, которая продолжала мирно жевать, не теряя надежды на обнаружение овса.

Рик пожал плечами.

— Почти то. Ощущение почти такое же. За ней нужно ухаживать, как за настоящей. Потому что иногда они ломаются, и тогда соседи могут узнать… Свою я уже шесть раз возил в мастерскую. Так, мелкие неполадки. Но если бы кто-нибудь увидел… Однажды заело магнитную ленту, и она начала блеять без остановки. Любой догадался бы, что это механическая неисправность. Ну, а фургон мастерской, — добавил Рик.

И он направился к своему кару.

Рик повернулся было, чтобы поблагодарить соседа, но внезапно вспомнил слова Иран.

— Но они станут смотреть на вас сверху вниз. Не все, но некоторые точно станут. Вы же понимаете, как люди относятся к заботе о животных. Не иметь животного аморально и антиэмпатично. То есть, это не преступление, как в пору сразу после ПМВ, но отношение общественности почти не изменилось.

«Если бы, — подумал он, — мне опять повезло… Если бы за этот месяц удалось пришпилить четырех анди… Если бы я знал, что Гручо умрет… Два года назад мне удалось взять четверых… Но это было два года назад, до куска проволоки в два дюйма длиной, похожего на обломок медицинской иглы. До столбнячного вируса.»

— Комнатное животное мне не нужно, — тихо сказал Рик. Я хочу то, что у меня было с самого начала — настоящую большую овцу, барашка по крайней мере. Лучше — корову, если удастся скопить денег. Но самое лучшее — лошадь, как у вас.

«По тысяче долларов за анди. Потом, здесь или там, завтра или послезавтра я раздобыл бы… Пусть даже в каталоге они и значатся курсивом. Пять тысяч долларов…

— Купите сверчка, — остроумно посоветовал Барбур. — Или мышку. Слушайте, в самом деле, за двадцать пять зеленых вы спокойно можете купить взрослую мышь!

И он зашагал прочь, сжимая ключ от кара.

Рик молча отпер дверцу аэрокара. Ему нечего было сказать соседу. Его мысли были уже заняты предстоящим рабочим днем.

2

До Последней Мировой Войны эти ничейные руины были процветающим, ухоженным, любимым многими домом. Отсюда, из пригорода Сан-Франциско, было рукой подать до центра на быстром монорельсовом экспрессе. Полуостров был полон жизни, как крона дерева — птицами. Теперь его владельцы были или мертвы, или эмигрировали на одну из планет-колоний. В основном, умерли — война обошлась людям дорого, несмотря на заверения Пентагона и его самодовольного научного вассала — корпорации Рэнд, которая, к тому же, находилась где-то неподалеку от этих мест. Как и выжившие владельцы квартир, оставшиеся в живых сотрудники корпорации переехали в другое место, и правильно сделали. Никто по ним не скучал.

Первыми, как это ни странно, вымерли совы. Тогда это казалось почти забавным: толстые, в белом пуху перьев, они валялись прямо на улицах. Ведущие ночной образ жизни, совы редко попадались людям на глаза прежде. В средние века подобным образом заявляли о себе эпидемии чумы — умирали тысячи крыс. Это была новая чума, спустившаяся с небес.

Способный функционировать в условиях другой планеты, гуманоидный робот (точнее говоря, органический андроид) превратился в мобильный вспомогательный движитель программы колонизации. По принятому ООН закону, каждый эмигрант-колонист автоматически становился владельцем одного андроида. Подтип андроида владелец выбирал сам. К 1990 году количество подтипов превзошло всякое объяснение, подобно разнообразию моделей автомашин в Америке 60-х.

Если на гражданине появлялся ярлык «специал», то даже после добровольной стерилизации он выпадал из истории. Фактически этот человек переставал являться частью человечества. И, тем не менее, то тут, то там некоторые люди отказывались эмигрировать. Это выглядело неразумно, необъяснимо. Даже для тех, кто изучал данную проблему.

Одним из таких типов был Джон Исидор, который брился, в то время как телевизор в соседней пустой комнате развлекал пустоту.

— …воссоздавая безмятежную атмосферу штатов довоенных дней! — разорялся телевизор. — Южных штатов! А в качестве слуги или незаменимого помощника в работе — сделанный по индивидуальному заказу гуманоидный робот, отвечающий ИМЕННО ВАШИМ УНИКАЛЬНЫМ ПОТРЕБНОСТЯМ! ДЛЯ ВАС И ТОЛЬКО ДЛЯ ВАС! Андроид вручается вам по прибытии, совершенно бесплатно, укомплектованный в точном соответствии с вашими инструкциями, данными перед отлетом с Земли. Андроид станет вашим верным, безотказным спутником, разделит невзгоды и трудности величайшего, отважнейшего приключения людей за всю историю существования…

«Не опоздать бы на работу», — подумал Исидор, царапая подбородок бритвой. У него не было исправных часов, и обычно он сверялся с сигналами времени по телевизору, но сегодня, судя по всему, был День Межпланетного Обозрения. Во всяком случае, как утверждал телевизор, наступила пятая (или шестая?) годовщина Новой Америки — американской колонии на Марсе. А телевизор Джона, не совсем исправный, принимал только государственный канал, национализированный в дни войны и оставшийся до сих пор таковым. Так что теперь Джон был вынужден довольствоваться официальной программой из Вашингтона об успехах колонизации ближайшей к Земле планеты Солнечной системы.

Пауза, затем усталый, высушенный голос женщины средних лет:

— Достоинство, миссис Клагмен? — переспросил диктор.

— А на Земле, миссис Клагмен, в прошлом, вы не боялись оказаться в числе так называемых… гм-гм… специалов?

«И для меня они исчезли навсегда, — кисло подумал Джон Исидор. — Мне не понадобилось даже эмигрировать».

«Морс серта, вита инсерта — жизнь неопределенна, определенна только смерть», — возвещая иногда мистер Слоут, обнаруживая знакомство с латынью. Исидор, неоднократно слышавший сентенцию, смысл ее понимал очень смутно. Но, в конце концов, начав разбираться в латыни, недоумок перестанет быть недоумком. Сам мистер Слоут признал истину, когда ему было указано на данное обстоятельство. Существовали, к тому же, и бесконечно более глупые недоумки, чем мистер Джон Р. Исидор, которые вообще не могли работать и постоянно обитали в специальных заведениях вроде причудливо названного «Института Специальных Трудовых Навыков». Слово «специальных», естественно, напоминало о природе обитателей заведения.

— Мой муж… — начала миссис Клагмен, но в этот момент, завершив бритье, Исидор вошел в комнату и выключил телевизор.

Она рухнула на него со стен, с потолка, выползла из-за поломанной мебели. Питаемая гигантской мощью электростанции Безмолвия, она сплющила Исидора. Всплыла с пола, с серого вытертого ковра. Ее выпустили на волю старые поломанные кухонные причиндалы, мертвые аппараты, переставшие работать еще до того, как в квартире появился Джон Исидор. Мертвая темная лампа-торшер в гостиной тоже источала из-под абажура тишину, и эта тишина смешивалась с тишиной, опускавшейся с потолка. Тишина умудрялась изливаться из всякого предмета, словно собиралась подменить собой все вещи материального мира. Она атаковала не только уши, но и глаза Джона. Он стоял рядом с безмолвным телевизором и видел тишину, как если бы она была живым существом.

«А как другие? — подумал он. — Те, что остались на Земле, как они воспринимают тишину? Может, все дело в моих собственных биологических особенностях, в недостатках сенсорного аппарата?»

Наверное, нужно включить телевизор. Но реклама, предназначенная неэмигрировавшим регулярам, пугала Джона. Она напоминала о множестве путей и возможностей, для него, специала, недоступных. Он не мог бы эмигрировать, даже если бы захотел. Он не нужен им. Тогда зачем все это слушать? Разрази их всех, вместе с программой колонизации! Вот бы там, в колониях, началась война (теоретически, такое возможно) — и все кончилось бы, как на Земле. И все эмигранты стали бы специалами.

Он потянул дверную ручку, и перед ним открылся темный холл. Бросив один только взгляд в море безмолвия, захлестнувшее дом, несчастный отпрянул. Да, она ждала его, притаившись в засаде — страшная сила, которая, как он явственно ощущал, пронизывала и его собственную квартиру. Нет, он не был еще готов к длинному путешествию по гулким лестницам на крышу, где у него не было животного.

«Пара держаться за рукоятки», — сказал он себе и пошел в гостиную, к черному эмпатическому ящику.

Зрительный образ синтезировался мгновенно. Он увидел знаменитый пейзаж — коричневый склон древней горы, уходящий вверх. В сумрачное, бессолнечное небо втыкались скелеты высохшего бурьяна. По склону поднималась одна-единственная фигура, очертаниями напоминающая человека.

Человек медленно поднимался по склону, и Джон, крепко ухватившийся за рукоятки, постепенно терял ощущение окружающей его действительности. Дряхлая мебель и серые стены отодвинулись в никуда. Он их больше не замечал, оставшись, как и всегда, в ином мире, с унылым серым небом и грязно-коричневой землей. Одновременно Джон перестал быть посторонним наблюдателем — это его собственные ноги царапали теперь камни и гравий. Он чувствовал их острые грани, вдыхал едкую дымку местного неба — совсем не земного неба. Неба какого-то далекого, чужого мира. Посредством эмпатического ящика этот мир оказался в пределах его восприятия.

Под ногами Джона шуршал гравий. «Сегодня мы поднялись выше, чем вчера, а завтра…» И он, частичка коллективной личности Вилбура Сострадального, поднял голову, измеряя взглядом оставшийся путь. Нет, конца не видно. Слишком далеко.

Внезапно Джон почувствовал резкую боль — в руку ударил камень. Он наполовину обернулся, и мимо пронесся еще один. Теперь от не попали. Камень ударился о землю, и этот стук заставил Джона вздрогнуть. Кто же это? Он всматривался в даль пройденного пути, стараясь отыскать обидчика Старый противник он постоянно держался на самом краю поля зрения. Он или они. Они будут преследовать до самого конца, до вершины. Не оставят в покое…

«Боже! — устало подумал он. — Где справедливость? Почему я здесь и меня кто-то мучит, и я не могу понять, кто это или что это?»

«Вы тоже почувствовали?» — подумал Джон.

«Делать нечего. Надо двигаться дальше.»

Джон помнил, что когда-то все было не так. Еще до проклятия. В первой, более счастливой жизни. Его приемные родители. Франк и Кора Сострадальные, обнаружили на плавающем у берегов Новей Англии надувном спасательном плотике ребенка… Или это произошло у берегов Мексики, неподалеку от порта Тампико? Сейчас он уже не помнил деталей Детство было безмятежным. Он любил природу, особенно животных. Собственно, некоторое время у него была способность возвращать умерших животных к жизни. Так и жил он среди кроликов и жуков, на Земле или планете-колонии… Забыл, где именно. Но помнил убийц. Они арестовали его, словно монстра, урода более отвратительного, чем любой специал.

Местное законодательство запрещало использовать способность возвращения мертвому жизни. Он узнал об этом, когда ему исполнилось шестнадцать. Но еще год продолжал тайно заниматься этим, уходя в еще оставшиеся леса. И какая-то старая женщина, которую он никогда не видел, выдала его. И убийцы, без согласия родителей, подвергли уникальное образование в мозгу кобальтовой бомбардировке. Облучим его голову. Он погрузился в совершенно иной мир, о существования которого до сих пор не подозревал. Это была глубокая яма, полная трупов и костей, и потребовались годы, чтобы выбраться оттуда. Умерли ослики и лягушки, особо важные для него существа, остались гниющие расчлененные трупы. Здесь голова без глаз, там кусок ноги… А потом птица, попавшая туда умирать, объяснила ему, что он находится в могильном мире. И не сможет выбраться из него, пока разбросанные вокруг останки не превратятся в живых существ. Он стал частью обмена веществ этого мира, и пока они не восстанут, ему тоже не восстать.

Исидор сжимал рукоятки генератора эмпатии, переживая незабываемое ощущение — как будто он вобрал в себя все живые существа в мире. Потом неохотно разжал пальцы. Как и всегда, наступил конец. Только слегка кровоточила ранка на руке.

«Смогу ли я пережить еще одну вершину? — спросил он себя, поглаживая ссадину. — Может случиться сердечный приступ. Лучше бы я жил в центре, там доктора и эти… искровые машины. А здесь, в пустынном месте, это очень рискованно».

Горько усмехнувшись, Джон промокнул ранку бумажной салфеткой.

Наверное, в доме появился кто-то еще. Он прогнал нелепую мысль. Но едва слышный звук настойчиво лез в уши.

Я БОЛЬШЕ НЕ ОДИН В ЭТОМ ДОМЕ!»

«Появился новый жилец, занял одну из пустых квартир. Эта квартира недалеко от моей, раз я слышу звук телевизора. Второй или третий этаж, не глубже. Так, посмотрим, — начал он лихорадочно соображать, — что нужно делать, если приехал новый жилец? Зайти, как бы случайно, и что-нибудь спросить, так?»

«Нужно им что-нибудь понести, — подумал Джон. — Стакан воды или, лучше, молока… да, молока… или муки… или яйцо… то есть, эрзац-заменитель…»

«Надо успокоиться, чтобы он не догадался, что я — недоумок. Тогда он не станет со мной говорить. Так, почему-то, всегда случается. Интересно, почему?»

3

Рик смотрел на страуса, страус смотрел на него. Птица, согласно табличке, только что была доставлена из зоопарка в Кливленде. Единственный страус на Западном побережье. Потом Рик опустил глаза и несколько минут мрачно рассматривал ярлык с ценой.

Начальник, инспектор полиции Гарри Брайант, окликнул его, когда он возился с замком своего кабинета. Брайант был рыжеволосым мужчиной с торчащими ушами и внимательными глазами, подмечающими все, что имело хоть какую-нибудь ценность для дела. Костюм на нем сидел мешком.

— Как это случилось? — спросил пораженный Рик.

Брайант, пробормотал что-то нечленораздельное и умчался, оставив Рика в тревожном одиночестве.

— Мистер Декард? Вы знаете, что произошло с мистером Холденом? Его ранили!

— Да, — рассеянно ответил он.

— Нам кто-то звонил?

— Гарри продолжает настаивать на удалении с рынка мозга типа «Узел-6»?

— Русские могут столько же, сколько и мы, — сказал Рик. — С юридической точки зрения производители мозга типа «Узел-6» подчиняются колониальному законодательству, так как их предприятия находятся на Марсе. Лучше примириться с этими новыми андроидами, как с фактом реальности. Так всегда было. Всегда, когда появлялся мозг нового типа. Я помню, какой шум, когда люди Садерманна выставили старый «Т-14», еще в 89-м. Не было полицейского отделения в западном полушарии, которое бы заявило, что теперь ни один тест не выявит андроида с таким мозгом, если этот андроид нелегально проникнет на Землю. И, честно говоря, какое-то время они были правы.

— А знаете, что ответили русские? — спросила мисс Марстен. Ее веснушчатое лицо сияло. — Мне удалось выяснить!

Его раздражали внутридепартаментские слухи, потому что правда всегда оказывалась менее привлекательной. Он сел за стол и принялся демонстративно рыться в ящике, пока мисс Марстен не поняла намек и не покинула кабинет.

Ему потребовалось лишь несколько минут, чтобы убедиться — утверждение мисс Марстен имеет основания. «Узел-6» и в самом деле обладая двумя триллионами составляющих плюс способность выбора из десяти миллионов возможных комбинаций мозговой деятельности. За 0.45 секунды андроид с таким мозгом умел выбрать и осуществить любую из четырнадцати базовых реакций. Да, тест на умственные способности такого анди не расколет. Хотя, уже многие годы андроиды успешно проходили эти тесты, начиная с 70-х, когда было покончено с первыми неуклюжими моделями.

Рика, как и большинство людей, всегда интересовало, почему андроиды беспомощно проваливают любой тест на эмпатию. Очевидно, эмпатия, сопереживание, сочувствие присущи только человеческой природе, в то время как проблески интеллекта всегда можно обнаружить (в той или иной степени) в любом роде и виде, включая пауков. Очевидно, с одной стороны эмпатическое качество требует группового инстинкта. Одиночный организм, вроде паука, в нем не нуждается, даже наоборот — такой инстинкт уменьшил бы его шансы на выживание, заставив его осознать, что он старается выжить за счет жертвы. И все хищники, включая высокоразвитых, вроде кошек, умерли бы с голоду.

Наверное, робот-андроид является одиноким хищником.

Равнодушие анди к животным заставило его вспомнить о страусе, которого он видел сегодня в витрине. Рик отодвинул в сторону документы, набрал в щепоть немного нюхательной смеси «Сиддонс № 3–4» и втянул носом воздух. Потом, подумав, сверился с часами. Время еще было. Он поднял трубку настольного видфона и вызвал мисс Марстен.

— Минуточку, сэр.

Они не могут на самом деле просить такую сумму за страуса. Они наверняка должны сбавить, как это всегда делалось в старые добрые времена, например, когда торговая машинами.

— Я по поводу этого страуса у вас в витрине, — сказал Рик, небрежно поигрывая керамической пепельницей. — Сколько нужно внести за него сразу?

— Сразу выплачивается одна треть. — Он быстро произвел подсчет. — Позвольте спросить, сэр, вы намерены покупать?

— Допустим, мы заключим на страуса тридцатимесячный контракт, — сказал продавец. — С очень низким комиссионным сбором — всего шесть процентов в месяц. Тогда месячный взнос составит, после первой выплаты…

«Дэйв Холден сошел со сцены, — лихорадочно крутилось у него в мозгу. — Заданий в этом месяце будет много…»

«Боже, — подумал Рик. — Они и не подумают уступить».

— Не бывший в употреблении, самец, молодой, здоровый, — отбарабанил продавец. Тридцать тысяч долларов. Наша цена ровно на тысячу долларов ниже. Итак, ваш первый взнос составит…

Он уже хотел повесить трубку, но лицо продавца снова озарилось профессиональной улыбкой.

— Фрэнк Мерриуел.

Рик назвал первый пришедший в голову адрес и опустил трубку в гнездо.

Рука его снова потянулась к трубке, а голос прозвучал излишне сурово:

Слова были подкреплены свирепым взглядом.

И она отключилась, оставив Рика лицом к лицу с действительностью.

— Доктор Мак-Ре слушает.

— Гм… Мы могли бы подобрать вам приличного страуса за восемьсот долларов. Куда его доставить? Нам придется делать заказ — страусов запрашивают редко…

Через пару минут он стоял перед дверью инспектора Брайанта, миновав первую секретаршу (молодую, привлекательную, с серебряными волосами до талии), а потом вторую (немолодую, напоминающую коварного монстра из юрских болот), которые не удостоили его словом. Впрочем, Рик с ними тоже не пытался заговорить. Он вошел в кабинет, кивнул инспектору, занятому разговором по видфону, сел, вытащил документацию на «Узел-6» и углубился в чтение.

4

— Вижу, ты притащил брошюру по новому мозгу, — сказал Брайант, опуская трубку.

— Восемь, — сказал Брайант, сверившись с листком на пружинном зажиме блокнота. — Двоих он отправил в отставку.

— Да, насколько нам известно. Дейв считает именно так. Вот его заметки, они лежали в ящике стола. Здесь — все, что он успел узнать.

— У меня пусто пока, — стараясь говорить небрежно, произнес он. — Я мог бы заменить Дейва.

— И я испытаю его по Войт-Кампфу, — с готовностью продолжил его мысль Рик.

— Простите?

Он некоторое время смотрел на Рика, вздохнул, закусил ноготь и, наконец, решился:

— Я тоже, — напряженно сказал Рик.

— что доказывает правоту предположения. Иначе у него не было бы причин стрелять.

— Этого не может быть, — быстро сказал Рик.

— Тест на это и направлен.

— Да, но…

Он помолчал, ожидая ответа. Рик не торопился.

— Да, специальных учреждениях, — согласился Брайант. — В обществе они не могли бы функционировать. Не смогли бы скрыть серьезного психического заболевания. Но ведь болезнь может обостриться внезапно, у внешне вполне нормального человека с приличными характеристиками. И тогда ЭТО может произойти.

Но он понял, куда гнет инспектор.

Рик поднялся.

— Лучше подождем результатов испытания шкалы, — сказал Брайант.

Посада служебный полицейский кар на крышу здания ассоциации Розена в Сиэтле, он обнаружил, что его встречают. Навстречу ему шла молодая женщина, черноволосая, стройная, в модных пылезащитных очках. Руки ее были глубоко засунуты в карманы яркого полосатого пальто. На маленьком лице с точеными рсзкими чертами застыло сердитое отвращение.

— Не знаю, — уклончиво ответила девушка. — С нами как-то так говорили по телефону… таким голосом… Не важно.

— Меня зовут Рэйчел Розен. А вы, должно быть, мистер Декард.

— Да, инспектор Брайант объяснил нам. Но вы — официальный представитель Департамента помри Сан-Франциско. Департамент не уверен, что наша организация служит всеобщему благу.

— Гуманоидный робот, как и любая машина, быстро превращается из благодеяния в опасность. Как благодеяние, он в нашу компетенцию не входит, — объяснил Рик.

Рик пожал плечами и с неохотой кивнул.

— Вы уже отобрали группу испытуемых? — спросил он, не отвечая на ее вопрос. — Я бы хотел…

Конечно. Мощная корпорация все может себе позволить. В глубине души он ждал чего-то подобного.

Рик впервые видел настоящего енота. Раньше он знал этих животных только по стереофильмам. Радиоактивная пыль почему-то нанесла енотам такой же тяжелый удар, как птицам. Рик машинально достал свой потрепанный каталог Сидни, нашел графу «Енот». Цены были напечатаны курсивом — в данный момент на рынке не имелось экземпляров для продажи. Ни за какие деньги. Цена повергла его в шок — астрономическое число.

Только теперь Рик заметил охранников, вооруженных легкими скорострельными автоматами модели «шкода». Охранники явно наблюдали за ним. А ведь на его каре стоит четкая эмблема полиции.

— Посмотрите на сову, — сказала Рэйчел. — Я разбужу ее, специально для вас.

Но ведь сов больше не существует в природе! До сих пор считалось именно так. Рик проверил себя, снова пролистав каталог. Ну да. Каталог Сидни никогда не ошибается. Надеяться не на что.

Разочарование было нестерпимо острым.

— Но в каталоге Сидни…

— Мы ничего не покупаем у Сидни. И у других зооторговцев тоже. Приобретаем животных только у частных охотничьих партий, цены не оглашаются. Кроме того, у нас есть собственные натуралисты. Сейчас они работают в Канаде. Там сохранились довольно обширные площади лесов, в которых уцелели многие мелкие животные, иногда встречаются даже птицы.

Он снова почувствовал неприязнь к своей электрической овце, о которой приходилось заботиться, как о живой. «Тирания вещи… Вещь не знает, что я существую. Как андроиды, она умеет воспринимать существование других».

— А сколько стоила бы сова, — спросил он у Рэйчел, — если бы ее продавали? И какую часть нужно было бы внести немедленно?

— Овца, — сказал он. Черномордая саффолкская.

— Я и доволен, — сказал Рик. — Просто всегда мечтал иметь сову, еще до того, как они все вымерли. Кроме вашей, — поправил он себя.

Сова на секунду показала желтые щелки глаз. Перья на груди приподнялись и опали, словно она тяжело вздохнула в гипнотическом трансе.

— Пора заняться тестами. Мы спустимся вниз?

— Вы — родственники? — удивился Рик. — Такая большая корпорация — и семейное предприятие?

И направилась к лифту, снова глубоко засунув руки в карманы яркого пальто. Помедлив секунду, Рик побрел следом. Он был раздражен.

Она ответила не сразу, словно не ждала такого вопроса. Лифт плавно спускался вниз.

В ее взгляде он прочел неприкрытую угрозу.

— Сто процентов, — ответила девушка.

— А если нет, то нам придется убрать с рынка все типы «Узел-6».

Через несколько секунд двери остановившейся кабины наконец раздвинулись.

Подошедший к ним пожилой элегантный мужчина протянул руку для приветствия. На лице его отражалась озабоченность, словно события последних часов развивались слишком быстро.

Чуть дрожа, его ладонь пробежала по редеющим волосам.

Нервозность Розенов придала ему уверенности в себе. «Они боятся меня, — вдруг понял он удивленно. — Значит я могу вынудить их прекратить производства типа „Узел-6“. Ближайшие пару часов окажут сильнейшее воздействие на их будущие операции. Быть может, от этого зависит само существование корпорации Розена. Здесь, или в восточном полушарии, или даже на Mapce».

— Я бы на вашем месте не особенно беспокоился, — сказал Рик, шагая по широкому, ярко освещенному коридору.

— Если вы не доверяете шкале Войт-Кампфа, — сказал он покровительственно, — то ваша организация могла бы разработать собственный тест. О, благодарю.

— Это есть покушение на общественное доверие. Никто не должен иметь преимущества, первым узнавая цены.

Я забираю это с собой, — категорическим тоном заявил он и сунул приложение в свой чемоданчик.

— Послушайте, инспектор, это не в наших правилах — упрашивать.

Он достал из чемоданчика аппарат Войт-Кампфа, сел за ближайший журнальный столик из розового дерева и начал монтировать прибор — довольно простое тестирующее устройство.

Розен выглядел еще более изможденным.

— Вот это, — поднял он диск с клейкой поверхностью и сеткой проволочек, — определяет степень расширения капилляров кожи лица. Это первичная рефлекторная реакция, так называемая краска смущения или стыда. Ее вызывает стимул шокирующей природы. Она не поддается волевому контролю, подобно частоте дыхания, проводимости кожи или сердцебиению. А это — световой датчик. С помощью тонкого луча этот прибор регистрирует перемену напряжения внутри глазных мышц. Обычно наряду с покраснением регистрируется слабое, но заметное сокращение…

— Биологически с андроидами такое может происходить. Но это не порождается вопросами-стимулами.

— Зачем? — озадаченно спросил Рик.

Как-то судорожно, порывисто он сел, закурил сигарету и принялся наблюдать за Риком.

5

Рик, усевшись поудобнее, чтобы хорошо видеть показания двух циферблатов на панели аппарата, пояснил:

— И, конечно же, — улыбнулась Рэйчел, — слова мои в счет не пойдут. Значение имеет только реакция глазных мышц и капилляров кожи. Но я все равно буду отвечать. Мне хочется пройти через все это. Начинайте, мистер Декард.

— В день рождения вам подарили кошелек из телячьей кожи.

— Я откажусь, — сказала девушка. — И сообщу в полицию имя этого человека.

— У вас есть маленький сын. Он показывает вам коллекцию бабочек, включая банку для умертвления насекомых.

Стрелки опять отклонились, но уже не так сильно. Рик сделал вторую пометку.

— Я убью ее.

— Вы встречаете в журнале цветную фотографию девушки на весь разворот. Девушка обнаженная.

Стрелки даже не шелохнулись.

Стрелки остались мертвы.

Она…

— Ваш муж решил повесить снимок в своем кабинете.

— Я не позволю!

— Боже! — воскликнула Рэйчел. — Это ужасно! Они на самом деле так делали? Просто жуть! Это извращение! Вы имеете в виду… живого омара?

— Вы сняли домик в горах. В районе, где еще остались леса. Это небольшая избушка с камином.

— Кто-то развесил на стенах старые карты, репродукции, а прямо над камином — голову оленя, крупного самца с великолепными рогами. Ваши товарищи восхищены обстановкой, и все вы…

Стрелки, тем не менее, не вышли за границы зеленого сектора.

На этот раз обе стрелки устремились в красный сектор.

— А откуда вы знаете? — с любопытством спросил Рик. — Насчет трудностей с абортом?

— Мне показалось, что вы говорите на основании собственного опыта. — Он не отрывал глаз от циферблата. Стрелки резко качнулись. — И еще. Вы пришил на свидание с мужчиной. Он приглашает вас к себе домой, предлагает выпить. Со стаканом в руке вы случайно заглядываете в спальню. Она украшена привлекательными плакатами с изображениями боя быков. Вы заходите в спальню, чтобы получше их рассмотреть. Он идет за вами, закрывает дверь, обнимает вас и говорит…

— Это рисунок, как правило, большой, изображающий матадора с красным плащом и быка, который старается поддеть матадора на рога. — Рик был озадачен. — Сколько вам лет?

— Вы знаете, чем заканчивалась коррида?

— В конце всегда убивали быка.

— Последний вопрос. — Голос его звучал утомленно. — В двух частях. Вы смотрите по телевизору старый, еще довоенный фильм. Идет банкет. Гости наслаждаются устрицами.

Стрелки быстро качнулись.

Он опустил карандаш, выключил световой луч и снял со щеки Рэйчел проволочную сетку.

Кому было адресовано это сообщение? Ей… то есть ему? Или Элдону Розену, с беспокойством наблюдающему за Риком?

— Я прав, не так ли?

— Послушайте, — сказал Рик убеждающе. — Наши интересы не расходятся. Для меня не менее важно, чем для вас, чтобы тест Войт-Кампфа действовал.

— Я не верю.

— Требую анализа костного мозга, — решительно произнес Рик. — Органический анализ покажет, андроид вы или нет. Это займет много времени, процедура будет болезненной, но…

Вы правы только в одном — это конец теста.

— Дело не в законности теста костного мозга, — хрипло произнес Элдон Розен. — Дело в том, что ваш тест на эмпатию оказался неприменимым к моей племяннице. И этому есть объяснение. Видите ли, Рэйчел выросла на борту звездолета «Саландер-3». Там она родилась и провела четырнадцать лет, зная о Земле только то, что было в видеотеке и то, что рассказали ей девять членов экипажа. Как вам, должно быть, известно, корабль повернул, преодолев только шестую часть пути к Прокате Центавра. Иначе Рэтел так никогда и не увидела бы Земли…

— И андроидов, — закончил Розен. — Широкой публике об этом, разумеется, не сообщают. Ей не нужно знать, что андроцды постоянно проникают на Землю и скрываются среди нас.

Так, по крайней мере, считалось.

— Это дело нашего управления, — сказав Рис, закрывая чемоданчик, в который уже упаковал аппарат. Оба Розена молча следили за ним. — Само собой разумеется, в подобном случае мне было приказано прекратить испытания, что я сейчас и делаю. Если тест не удался один раз, какой смысл продолжать?

«Брайант был прав. Слава Богу, мне не придется выходить на задание, имея этот тест».

— Мы производим то, что необходимо колонистам, — ответил старик. — Следуем проверенному временем принципу коммерции. Если бы мы не начали совершенствовать андроидов, этим бы занялась другая фирма. Мы знали, на каком идем риск, создавая последнюю модель. НО ВАШ ТЕСТ ДОКАЗАЛ СОБСТВЕННУЮ НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ. Другое дело, если бы вы не определили андроида как андроида, если бы ошиблись в другую сторону. Но произошло обратное. — Голос Розена стал вдруг твердым и властным, приобретя всепроникающую резкость. — Весьма вероятно, что вы и ваше управление уже «отправили на покой» немало настоящих людей, приняв их за андроидов. И только потому, что их эмпатическая способность была недоразвита, как у моей бедной племяннм|у, невинной девушки. Ваша позиция, мистер Декард, крайне незавидна с моральной точки зрения. Ваша, а не наша.

«Слишком поздно, — подумал он. — Слишком поздно…»

Он все еще не понимал, как корпорации удалось так ловко и незаметно его провести. Да, это эксперты надувательства… Такая гигантская корпоранта… слишком большой суммарный опыт… Она должна обладать каким-то своеобразным групповым сознанием. А Элдон Розен и Рэйчел — только представители, выразители идей этого ульевого мозга. В этом-то и заключалась его ошибка — он воспринимал их, как отдельные индивидуальности. Больше такого не повторится.

Рик поднял голову и увидел блеск телевизионных линз. Непростительная оплошность в деле с корпорацией Розена была, разумеется, записана на пленку.

— Вы хотели бы иметь сову? — тихо спросила Рэйчел, склонившись к Рику.

Он понял, что она имеет в виду Понял, какую сделку предлагает корпорация. И почувствовал волнение совершенно необычного свойства. Такого с ми еце не случалось. Внутри словно взорвалась ива напряжения, затопив тело, овладевая им до последнего уголка.

— Он все отлично понимает, — промурлыкала девушка. — Отлично понимает, не так ли, мастер Декард? — Она все клонилась и клонилась к нему, он чувствовал легкий аромат духов и даже, кажется, тепло ее тела. — Мистер Декард, сова, практически, уже ваша, — потом девушка повернулась к Розену. — Он охотится на андроидов. Не забывайте. Он получает, сверх жалованья, премии. Правильно, мистер Декард?

— Сколько андроидов убежало на этот раз?

— И сколько вы получаете за одного андроида?

— По-разному бывает.

— Ее заменит новая шакала, — сгазал Рик. Это уже случалось раньше.

— Конечно, шкала Войт-Кампфа устареет и выйдет из употребления, — согласилась Рэйчел. — Но до этого пока далеко. Мы довольны тем, что она способна выявлять андроидов типа «Узел-6», и мы бы хотели бы, чтобы вы продолжили свою необычную работу.

— Скажи ему, что он получит сову, — напомнил Розен.

— Нехорошо получается, — сказал Рик. — Вы явитесь и прикончите меня, чтобы немедленно вернуть животное птицу. Не согласен. Это слишком опасно.

— Но я охочусь на них, — сказал он. — А в этом случае кто-то будет охотиться за мной.

— Ну, хорошо. Вы сможете завещать сову наследникам.

— Дайте мне немного времени, — сказал Рик.

Она посмотрела на часы.

Рик понял, что все остальное зависит от него.

— Вы поймали меня в абсолютную ловушку. Мой промах записан на видеоленту. Вы знаете, что моя работа зависит от применения шкалы Войт-Кампфа. И у вас проклятая сова.

«Оно! — подумал Рик. — Она назвала сову «оно»!

— Так вы решили?

Рэйчел взглянула на дядю. Тот кивнул и она, пожав плечами, вернулась за столик. Брови ее приподнялись с тревогой и отвращением.

Он заметил ее напряжение и профессионально отметил его про себя.

— Симпатичный чемоданчик, не правда ли? — спросил Рик, снимая листки с вопросами. — Служебный. Нравится?

— Детская кожа, — пояснил он. — Стопроцентная, натуральная кожа ребенка.

— Благодарю, мистер Розен, — сказал Рик, собирая прибор. — Повторный тест кончился. Это — все.

— Да. Я доволен результатами.

— В вашем случае шкала оправдала себя вполне. Я могу делать вывод уже на основании этого теста. Шкала продолжает сохранять эффективность.

— Она знает?

— Нет, — ответил Розен. — Мы ее полностью запрограммировали. Но, кажется, к концу она начал подозревать правду. Рэйчел, ведь ты догадалась, когда он предложил ответить на последний вопрос?

— Не бойся его. Ты ведь не сбежавший андроид, нелегально проникнувший на Землю. Ты — собственность ассоциации Розена, часть торговой рекламы для привлечения будущих колонистов.

— Он прав, — сказал Рик. — Я не собираюсь отправлять вас на покой, мисс Розен. Всего хорошего.

— Еще один вопрос, мисс Розен. А сова у вас настоящая? Рэйчел быстро взглянула на Розена.

— Так, — тихо сказал Рик и вышел в коридор.

Только теперь он понял, что Рэйчел была тем самым «Узлом-6». Он впервые столкнулся с таким андроидом, и андроид едва не выиграл. Они чуть не подкопались под тест Войт-Кампфа — единственный метод распознавания типа «Узел-6». Корпорация Розена славно потрудилась, чтобы защитить производимый товар.

За каждый цент премии придется попотеть.

6

— Ха-ха-ха, ребята! Стук-грюк-стук! Пора дать краткую сводку погоды! Сначала восточное побережье США. Спутник «Мангуста» сообщает: осадки достигнут максимума к полудню, потом уровень снизится. Если кто-то из вас собирается выйти прогуляться, вам лучше подождать. Кстати, об ожидании. Осталось всего десять часов до момента, когда я сообщу вам чрезвычайную новость. Это мой сюрприз. Возможно, вы думаете, что я, как всегда…

Но сквозь затворенную дверь Джон чувствовал присутствие другой жизни. Он убедил себя (а может, и в самом деле что-то воспринимал?), что ощущает безгласный испуг, притаившийся за дверью, пятившийся от нее, словно кто-то пытался забиться в самый угол квартиры, чтобы не встречаться с Джоном Р. Исидором.

Ни шороха, ни намека на движение.

Дверь робко приоткрылась, и он заметил силуэт девушки, которая старалась держаться так, чтобы не попасть в поле зрения Исидора, одновременно не выпуская дверь. Словно без этого она не удержалась бы на ногах. Страх придавал ей больной вид. Словно кто-то сломал ее, а потом кое-как, злобно и насмешливо слепил снова. Огромные неподвижные глаза стеклянно смотрели на Исидора, губы с трудом складывались в улыбку.

— Вы ведь думали, что в доме никто не живет? Что дом покинут?

— Но ведь соседей иметь всегда приятно, — с надеждой произнес Исидор. Черт подери, пока вы не появились у меня вообще соседей не было. А это так грустно. Бог свидетель.

Она, казалось, немного освоилась, осмелела. Маленькая ладонь пригладила черные волосы. Фигурка у девушки оказалась прелестная, хотя и очень миниатюрная, глаза затеняли длинные черные ресницы. Застигнутая врасплох, она была одета только в пижамные брюки — больше на ней вообще ничего не было. Исидор заметил, что в ее комнате царит полный беспорядок. Распахнутые чемоданы там и сям, их содержимое, вывалившееся на пыльный мусорный пол. Но это так естественно — она ведь только что приехала.

Он был подавлен. Его гостинец, напоминавший о старых добрых довоенных временах, не был принят. Девушка, кажется, вообще не понимала, зачем он принес маргарин. Или даже не заметила, что неожиданный посетитель что-то держит в руках. У него появилось ощущение, что она все еще барахтается в расходящихся кругах страха.

— Кто… — Девушка оборвала вопрос, прикусив губу, словно рассердившись на себя саму.

— Какая разница? — Она бросила на Исидора быстрый внимательный взгляд и, словно что-то заметив, слегка расслабилась. — Я буду рада вашей компании. Но позже, когда немного освоюсь. Сейчас об этом не может быть и речи.

Он терялся в догадках. Может быть, долгие годы жизни в одиночестве изменили его, и он стал не таким, как все? От этой мысли подавленность стала сильнее.

— У меня нет мебели, — сказала девушка. — Все эти вещи… они уже были здесь.

— Они не подойдут. Как же вы собираетесь жить в таких условиях? послушайте, — сказал он с искренним желанием помочь, — если мы обыщем весь дом, то можем найти кое-что получше. В одной квартире — лампу, в другой — стол, и так далее.

— Вы одна пройдете по пустым квартирам?

— Почему бы и нет?

— Я однажды попробовал. И теперь стараюсь побыстрее возвращаться в свою квартиру, не вспоминая об остальных. Сотни пустых квартир, и там еще полно вещей, которые остались после людей, живших в них. Умершие ничего не смогли забрать с собой, эмигрировавшие — не захотели… Весь дом мусоризовался, кроме моей квартиры.

— Это я так называю. Мусор. Старые конверты, спичечные коробки, обертки жевательных резинок, старые газеты… Когда поблизости нет людей, мусор начинает размножаться, воспроизводить себя. Например, если вы перед сном оставляете в комнате некоторое количество мусора, к утру его количество удваивается. Его становится все больше и больше.

Она явно не понимала.

— И он полностью победил, — закончила девушка. — Теперь я поняла.

Он замолчал.

— Но мы никогда не победим, — сказал Джон Исидор.

Девушка вышла в коридор, закрывая за собой дверь. Сложив руки, прикрывшие маленькие, высоко сидящие груди, она стояла перед Джоном, всем своим видом выражая стремление пенять. Так ему казалось, во всяком случае. По крайней мере, девушка слушала.

Девушка смотрела на него непонимающе.

— Но в этом — весь смысл Сострадализма. — Он опять был озадачен. — Разве вы не участвуете в сопереживаниях? У вас нет генератора эмпатии?

— Но ведь эмпатический генератор, — заикаясь от волнения, произнес Джон, — Это самая личная вещь, какая только может быть у человека! Это — продолжение вашего тела! Это способ, которым вы соприкасаетесь с чувствами других людей! Вы это знаете… все это знают! Сострадальный позволяет даже таким, как я…

— Я почти прошел этот тест, — сказал Исидор осипшим, дрожащим голосом. — Тест на умственные способности. Я — умеренный специал, совсем не такой, как многие остальные. И Сострадальному это все равно.

Голос ее был спокоен и прозрачен. Джон Исидор понял, что она констатировала факт своего неприязненного отношения к недоумкам.

Тепло руки сделало маргарин мягким, как воск. Девушка смотрела ему вслед спокойно и бесстрастно, потом внезапно позвала:

— Зачем? — спросил он, обернувшись.

— А вы не могли бы приготовить для нас ужин? — спросил Джон.

— Нет, у меня слишком много дел.

— Холодность. Как дыхание вакуума, заполняющего просторы между обитаемыми планетами. И дело было не в том, что она говорила и делала. Дело было в том, чего она не говорила и не делала.

— Вы не забыли, как меня зовут? Джон Исидор. Я работаю…

— У какого-то невероятного типа по имени Ганнибал Слоут, который, как я подозреваю, существует только в вашем воображении. Меня зовут… — Девушка бросила на него последний холодный взгляд и, уже закрывая дверь, закончила: Рэйчел Розен.

Странное, неясное выражение мелькнуло в глазах Рэйчел. И… исчезло.

— Но, судя по вашему имени…

Дверь захлопнулась, и Исидор остался один в пыльном коридоре, погруженном в унылый полумрак.

7

Поднимаясь по темной лестнице, он возвращался в свою квартиру.

Однако странно, что девушка так непоследовательна в отношении своего имени. Возможно, ей необходима помощь. Могу ли я ей помочь? Специал, недоумок, что я знаю? Я не имею права жениться, не имею права эмигрировать. В конце концов, меня прикончит пыль. Я ничего не могу предложить этой девушке.»

Час спустя, уже за рулем служебного аэрофургона, Исидор принял первое сломанное животное за этот день — электрического кота. Нервно и шумно дыша, электрокот лежал в пластиковой пылезащитной корзине в заднем конце фургона. «Да, его вполне можно принять за настоящего.» — думал Исидор, направляясь по обратному маршруту к ветеринарной лечебнице Ван Несса. Несмотря на громкое название, это было карликовой здание, контора, едва сводящая концы с концами в условиях жестком конкуренции в области ремонта поддельных животных.

«Ух ты, — подумал Исидор. — Такое впечатление, словно он в самом деле умирает. Наверное, батарея с десятилетним зарядом замкнулась, и теперь все его контуры выгорают. Солидный ремонт. Мастеру их ветлечебницы. Милту Борогову, придется изрядно попотеть. А я не назвал предварительную цену за ремонт, — мрачно вспомнил он. — Парень просто сунул мне кота, сказал, что неполадки начались ночью, и куда-то улетел — кажется, опаздывал на работу. Во всяком случае, разговор был прерван внезапно. Владелец умчался в небо в новеньком заказном каре.»

Кот еще раз вздохнул.

Он посадил фургон на ближайшую свободную крышу и, не выключая мотора, пробрался в заднюю часть кабины, где стояла пластиковая защитная корзина для перевозки животных. Вместе с белым комбинезоном и названием на борту фургона корзина создавала полное впечатление настоящего ветеринарного аэропикапа.

Механизм уже почти перестал функционировать. Если дело действительно в коротком замыкании, то можно попробовать отсоединить один из проводов батареи. Механизм лишится питания, и ему не будет причинено дальнейшего вреда. А уже в мастерской Милт подсоединит батарею.

Исидор сдался. Электрокот полностью перестал работать. Видимо, замыкание (если в нем заключалась причина неполадок) истощило запас энергии батарей. Починка влетит в копеечку. Сразу видно, что хозяин не производил трехгодичного профилактического осмотра. Это послужит ему печальным, но необходимым уроком.

Хорошо, что прекратились выводящие из себя стоны сломанного механизма. Исидор расслабился. «Забавно, — подумал он. — Умом я понимаю, что это всего лишь перегорают контуры, но внутри все равно что-то сжимается. Эх, если бы я мог найти другую работу. Если бы не провалил тест на умственные способности, обрекая себя на такое занятие, со всеми вытекающими моральными издержками. С другой стороны, синтетические страдания поддельных животных совершенно не волнуют Милта Борогова или Ганнибала Слоута. Видимо, все дело во мне самом. Наверное, деградируя, личность опускается по эволюционной лестнице, как это уже случилось со мной, погружается в могильный мир, мир специалов… нет, лучше оставить эту мысль. Не нужно думать дальше.»

Чтобы скрасить одиночество, он щелкнул клавишей радио и настроился на радиопредставление Бастера Дружби. Подобно телевизионной версии, оно не прекращалось по двадцать три тепленьких часа в сутки. Этот час был посвящен религии.

— Итак, Аманда, прошло целых два дня с тех пор, как ты в последний раз была у нас в гостях. Дорогая, ты работаешь над новой лентой?

— В семь утра? — вмешался Бастер.

И Аманда Вернер засмеялась своим знаменитым смехом, почти таким же искусственным, как смех Бастера Дружби. Аманда Вернер и другие прекрасные дамы с большими коническими грудями, приехавшие из дальних, туманно идентифицированных стран, плюс несколько буколических так называемых юмористов составляли стандартный ассортимент гостей передач Бастера. Такие женщины, как Аманда, никогда не снимались в кино, никогда не появлялись на сценах театров. Они жили только в странном призрачном мире передач Бастера, в бесконечном его шоу, появляясь на телеэкранах по семьдесят часов в неделю, как подсчитал однажды про себя Исидор.

Источник

• http://predanie.ru/philip-k-dick/book/216860-snyatsya-li-androidam-elektroovcy-perevod-v-zhurahovskiy/